[Podlesok]

Название: Я умер или Бардак на корабле
Автор: Neverra
Бета: Нет
Фандом: One piece
Размер: мини... или миди?
Состояние: кропаю помаленьку.
Рейтинг: G
Жанр: потуги на юмор, десфик (с предполагаемым хеппи эндом)
Персонажи: Много. Действительно много...
Дисклаймер: Да я вообще не при делах!
Размещение: Где хотите, только отпишитесь.
Предупреждения: Смерть Луффи (не бейте меня!), возможный ООС
От автора: Это больше похоже на сборник драбблов, скрепленных общей темой.

Отступление первое, крылатое.

Никто не знает, кому первому пришло в голову приспособить альбатросов для доставки писем. Есть, конечно, на эту тему несколько красивых легенд, пара волшебных сказок и одна довольно фривольная песенка, но это все не то. Имя предприимчивого малого, обеспечившего потомков более-менее приличной связью, затерялось в веках… Впрочем, альбатросам это отнюдь не мешало летать, а значит не слишком-то всех волновало.
А именно почта, разносимая альбатросами, являлась той ниточкой, что связывала разрозненные острова в единое целое. Без этих птиц и их быстрых крыльев страны, города, деревни – все оказались бы в почти полной изоляции. Многие, многие дни требовались бы гонцам, чтобы доставить вести с одного конца острова в другой. А связь между островами?..
Хорошо, что есть альбатросы. Всего за пару дней они могут разнести последние новости по всему Гранд Лайн, на одном из островов которого находится типография газеты, официально разрешенной Правительством. А пару недель спустя эти новости станут известны даже в самых глухих уголках мира…
Но, несмотря на то, что весть о гибели Монки Д. Луффи достигла Ист Блю намного позднее, чем самых труднодоступных островов Гранд Лайн, начинать разбирать последствия случившейся трагедии стоит именно с них.
Если пустить время вспять, разбежавшиеся по воде круги постепенно вернутся к месту своего рождения, так и мы в своем исследовании вернемся к потревожившему гладкую поверхность камушку, чтобы извлечь его и рассмотреть поближе…

Один из островов Ист Блю. Маленькая приморская деревенька.

Пожалуй, еще никогда в приморской деревне не было так тихо. Отвратительно тихо. Все двери в домах были затворены, и ни огонька не теплилось за плотно прикрытыми ставнями, только иногда, спешно минуя угрюмые улочки, сливаясь с вечерними сумерками пробегали редкие прохожие. И было тихо. Тихо, хоть и стеклись в деревню бандиты из окрестных гор, тихо, хоть и были накрепко заперты казармы Морского Дозора, а сами дозорные сидели внутри, не решаясь и носа высунуть на улицу и робко прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам.
Собственно, запертыми дозорные оказались отнюдь не по собственной воле и даже не стараниями проникших в деревню преступников. Последние как раз таки умудрялись сосуществовать с деревенскими вполне мирно: не чинили разбоя, не создавали беспорядков, да и отличить их от местных стало затруднительно. А улицы оказались очищены от доблестных защитников порядка стараниями мирных жителей, которые попросили дозорных не показываться в деревне во время траура. Вежливо попросили, но настойчиво…
Да, в деревне был траур – туда, наконец, доставили свежую газету с Гранд Лайн. В деревне был траур, и над входными дверями висели черные ленты, люди – и местные, и пришлые – обрядились в черные одежды, а единственным живым местом стала таверна, где все собрались почтить память смешного мальчишки – Монки Д. Луффи. И Макино с самого утра приветливо встречала все прибывавших посетителей, скрывая заплаканные глаза.
Все они знали, зачем собрались в этом месте, но никто не находил в себе сил заговорить. Макино хлопотала за стойкой, наполняя выпивкой мгновенно исчезающие кружки, а собравшиеся молча пили и старательно отводили глаза от сверкающей улыбки на розыскном плакате. Нужно сказать, у них не слишком хорошо получалось.
Кто-то плакал. Кто-то буравил сердитым взглядом стену. Кто-то накачивался спиртным, а кто-то просто хмуро внимал собственным мыслям.
Не хватало лишь одного человека. Впрочем, никто особо не рассчитывал на то, что староста явится. Он с самого начала был против мечты Луффи, не хотел, чтобы мальчишка имел дело с морем и – как в воду глядел. Все были уверены, что он не придет. Но он пришел.
Глухо стукнула клюка о деревянный пол. Вредный старик обвел собравшихся пронзительным взглядом:
-Ну, чего расселись? Опять здесь проваландаетесь до утра, а работать потом кто будет?! Макино, гони в шею бездельников!
Девушка тенью скользнула к нему, положила на плечо невесомую руку:
-Не сердитесь, староста, лучше посидите с нами.
-И ты туда же? Бестолочи! – Рявкнул староста, да так громко, что все вздрогнули. – С чего вы взяли, что он умер? Да он еще не раз Дозору нос утрет, помяните мое слово. Любит мальца Фортуна, любит! Не мог он умереть.
И, еще раз напоследок окинув таверну сердитым взглядом, староста скрылся за дверью.
Ему никто не поверил.
Но от чего-то на душе стало легче…

Один из островов Ист Блю. Деревня Усоппа.

Здесь все шло своим чередом: люди жили, работали, общались. Лишь первое время после получения газеты, в их разговорах то и дело проскальзывало имя «Монки Д. Луффи». Люди ругали мерзкого пирата и в кои-то веки поминали Дозор добрым словом. Люди просто не знали…
А те, кто знал, – молчали. Они ведь обещали не рассказывать никому. И потому старательно делали вид, что ничего не случилось. С переменным успехом.
Но иногда, вечером, когда закатное солнце окрашивало мир в красный цвет, Таманеги прибегал на окраину деревни, где играли его друзья без своих обычных криков. Он подбегал к ребятам и некоторое время просто старался отдышаться, а потом:
-Она опять плачет.
И уже втроем они бежали к особняку Каи, так быстро, что сердце начинало выпрыгивать из груди, а воздух в клочья рвал легкие…
… а вот и знакомый лаз, вот и знакомое дерево:
-Кая-сан, Кая-сан, вы там? Мы получили письмо, представляете? Письмо от капитана Усоппа! Только его собака съела, но мы вам все-все расскажем!..
И они рассказывали. Путались, противоречили друг другу и самим себе, но – рассказывали.
А потом слова кончались и они тоже плакали…

Где-то в Ист Блю. Плавучий ресторан Баратие.

-Что происходит? Позовите шеф-повара. Я хочу видеть шеф-повара!
-Шеф-повар занят, жри, что дают.
Возмущению посетителей не было предела. А все потому, что они не получали того, чего желали, несмотря на то, что свои кровные все же уплатили. Нет, дело было не в еде – повара свое дело знали – но даже для не отличающихся галантными манерами бывших пиратских коков это было немного… слишком.
Что-то странное случилось с коками: они то и дело путали заказы, хамили посетителям больше обычного и вообще были неприлично рассеянными, словно их мысли витали где-то очень далеко от ресторана вообще и клиентов в частности. А шеф-повар вот уже вторые сутки был занят…
Но вот, наконец, с камбуза разнесся хриплый рык, непрерывный грохот и звон тарелок зазвучал бодрее, чаще стали раздаваться голоса коков, в которые вернулись прежние деловитые нотки… Посетители успокоились.
А Зефф, прежде чем снова уйти к себе, сказал лишь одно
-Чего раскисли? Он справится. Что бы там ни было – справится.
И никто не посмел с ним спорить.

Один из островов Ист Блю. Деревня Кокояши.

-Нет…
-Да, Ноджико. Он мертв. Команде пиратов Мугивары теперь конец.
-Этого не может быть… а как же… Нами?..
От чего по ее лицу текли слезы? От того, что сестра в опасности? Или от того, что все закончилось… так? Гензо не мог понять. Да и не старался. Просто отпаивал девушку горячим чаем и говорил всякую ерунду. В таких ситуациях важны не слова, а то, как они произносятся, за свою жизнь Гензо неплохо сумел это усвоить. Теперь он говорил: тихо, уверенно, успокаивающе. Своим голосом убаюкивал рвущее душу на части горе. Хотя больше всего на свете ему хотелось молчать…
Позже, когда Ноджико уснет, он выберет из батареи бутылок одну – ту, что больше всего приглянется – и отправится к могиле Бельмере. Будет стоять там и молчать, до тех пор, пока тишина не опротивеет окончательно. А потом – выльет вино на покосившийся крест, как тогда, когда мугивары были на их острове, и так же молча уйдет.
Над горизонтом покажется краешек солнца и первыми лучами осветит спину уходящего – значит, он простоял там всю ночь. Но Гензо не заметит ни солнца, ни навалившейся усталости, и, добравшись до дома, просто рухнет на продавленную кровать. И сам не заметит, как провалится в душный омут сна…
А когда он проснется, Ноджико встретит его вопросом:
-В деревне только ты выписываешь газету. Остальные ходят к тебе за… новостями. Мы… скажем… им?..
-Нет, - поколебавшись, ответит он. – Незачем им это знать.
Так начнется их молчаливый заговор…
А пока – чай, слезы и тихий голос.